Интервью
Екатерина Бабок
"Мне хотелось бы следовать доброте"
Я нежно перебираю письмо-толстушку пальцами. Письмо пришло сегодня, в мой день рождения. Случайно задержавшись в пути почти на неделю. Иногда нужно кому-то или чему-то опоздать, чтобы чудо случилось. У меня температура, а в моих руках букет от мужа с весенними цветами и рукописный толстенький конверт. Давно забытые ощущения захлестнули волной эмоций, и я прыгаю по квартире как ребенок. Не открываю, трогаю, наглаживаю, любуюсь незнакомыми марками. Смакую, потому что письмо непростое — от волшебницы из Беларуси, известной художницы Екатерины Бабок. Какой персонаж на открытке, какие слова окажутся внутри? Сердечко замирает в приятном ожидании, и я оставляю подарок до вечера неоткрытым, чтобы продлить ощущение чуда в свой день рождения.
Художник-иллюстратор Екатерина Бабок шла к своему призванию 40 лет, хотя занималась любимым делом с раннего детства. Сейчас она известный во многих странах мира автор рисунков, которые своими сюжетами уносят в детство, где есть место и чуду, и радости, и милой непосредственности. Но путешествие в мир, где живут ее добрые феи и задорные девочки, началось всего 10 лет назад. Далеко позади остались пединститут, работа в школе и в серьезной организации, где пришлось разбираться в схемах военной техники. А за последним поворотом — близкая ей сфера — дизайн мягких игрушек. И наконец дорога привела в минское издательство, где Екатерина получила свой первый заказ на художественную иллюстрацию.
О том, как она создает свои добрые миры, над каким непростым и тонким проектом сейчас работает и что делает для того, чтобы наступало «правильное» 1 января, Екатерина Бабок рассказала мне в интервью.
О том, как она создает свои добрые миры, над каким непростым и тонким проектом сейчас работает и что делает для того, чтобы наступало «правильное» 1 января, Екатерина Бабок рассказала мне в интервью.
"ЕСЛИ МНЕ НЕ НРАВИЛАСЬ КОНЦОВКА КНИЖКИ, Я РИСОВАЛА СВОЮ ИСТОРИЮ"
— Катя, я знакома с твоими рисунками больше шести лет. Мой первый любимый персонаж — рыженькая девочка в зеленых полях, и теперь я понимаю, почему интервью с тобой случилось в моей жизни. Я в свои 38 будто проживаю через твои иллюстрации свои детские годы. Я ведь была серьезным, молчаливым ребенком, маленьким взрослым человеком. И только недавно начала чувствовать, что мои эмоции распаковываются, как это должно быть в детстве. А какой ты была в детстве, как себя ощущала?
— У меня остались очень яркие впечатления от детства в деревне у бабушки. Вот оттуда и рыжая девочка. Лето в деревне — это что-то особенное: краски, коровы, парное молоко по утрам, игры с девчонками. А город — это любящие мама с папой, школа, книжки и рисование. Я читака-читака, для меня было большим счастьем читать книжку, а потом рисовать то, что прочитала.
— А какие впечатления остались от бабушки?
— У меня была чудесная бабушка и замечательный дедушка. Дедушка работал директором сельской школы. Он многое выучил сам, был учителем истории, математики, иностранного языка. Я очень ценила, что на любые детские вопросы он серьезно и вдумчиво отвечал. Вот ляпнешь что-то такое, а он не отмахивался, спокойно давал развернутый ответ.
Бабушка, когда я приезжала, вскрикивала, вскакивала, обнимала — и ставила задачу меня откормить. Утром готовила котлетки с картошкой, а когда я уже не могла есть, делала контрольный выстрел. Ставила большую кружку и говорила: «А теперь, Катя, смятанки». С большой любовью все это вспоминаю. Я думала, что все так жили, такой мир везде, а когда выросла, поняла, что это надо было очень ценить. И сейчас ценю, и хочется это показать.
С годами я поняла, что дом, деревня, спокойствие, размеренность мне ближе, несколько лет назад переехала из Минска в пригород, живу в своем небольшом мире. Получается, я вернулась, туда, где прошло детство, в мир, который рисую и понимаю.
— А как родилась художница Катя?
— Родители говорят, что в три года я уже рисовала, для меня это было естественно. Рисовала везде, где было свободное место, даже на краешках газет.
— И что ты рисовала в детстве?
— Меня всегда интересовали люди и кони. А еще не то, что видела, а то, что прочитала. И, если мне не нравилась концовка книжки, я ее переделывала: рисовала свою историю и свой финал.
— Катя, я знакома с твоими рисунками больше шести лет. Мой первый любимый персонаж — рыженькая девочка в зеленых полях, и теперь я понимаю, почему интервью с тобой случилось в моей жизни. Я в свои 38 будто проживаю через твои иллюстрации свои детские годы. Я ведь была серьезным, молчаливым ребенком, маленьким взрослым человеком. И только недавно начала чувствовать, что мои эмоции распаковываются, как это должно быть в детстве. А какой ты была в детстве, как себя ощущала?
— У меня остались очень яркие впечатления от детства в деревне у бабушки. Вот оттуда и рыжая девочка. Лето в деревне — это что-то особенное: краски, коровы, парное молоко по утрам, игры с девчонками. А город — это любящие мама с папой, школа, книжки и рисование. Я читака-читака, для меня было большим счастьем читать книжку, а потом рисовать то, что прочитала.
— А какие впечатления остались от бабушки?
— У меня была чудесная бабушка и замечательный дедушка. Дедушка работал директором сельской школы. Он многое выучил сам, был учителем истории, математики, иностранного языка. Я очень ценила, что на любые детские вопросы он серьезно и вдумчиво отвечал. Вот ляпнешь что-то такое, а он не отмахивался, спокойно давал развернутый ответ.
Бабушка, когда я приезжала, вскрикивала, вскакивала, обнимала — и ставила задачу меня откормить. Утром готовила котлетки с картошкой, а когда я уже не могла есть, делала контрольный выстрел. Ставила большую кружку и говорила: «А теперь, Катя, смятанки». С большой любовью все это вспоминаю. Я думала, что все так жили, такой мир везде, а когда выросла, поняла, что это надо было очень ценить. И сейчас ценю, и хочется это показать.
С годами я поняла, что дом, деревня, спокойствие, размеренность мне ближе, несколько лет назад переехала из Минска в пригород, живу в своем небольшом мире. Получается, я вернулась, туда, где прошло детство, в мир, который рисую и понимаю.
— А как родилась художница Катя?
— Родители говорят, что в три года я уже рисовала, для меня это было естественно. Рисовала везде, где было свободное место, даже на краешках газет.
— И что ты рисовала в детстве?
— Меня всегда интересовали люди и кони. А еще не то, что видела, а то, что прочитала. И, если мне не нравилась концовка книжки, я ее переделывала: рисовала свою историю и свой финал.
«Я СТАЛА РИСОВАТЬ ТО, ЧТО МНЕ ХОЧЕТСЯ, И ТАК, КАК Я ВИЖУ, — И Р-Р-РАЗ, ПОНЕСЛОСЬ»
— Твои иллюстрации, которые я много лет назад увидела, были про детей. Я ощутила взрыв эмоций, лето, солнце. Добро, солнечность — это твои посылы, то, как ты светишь, то, как думаешь? Или это работы на заказ?
— Те работы были сделаны не на заказ, и, я заметила, они больше всего нравятся людям. А на заказ я тогда выполняла монотонную работу, мне нужно было обязательно отвлечься. Я стала рисовать то, что мне хочется, и так, как я вижу, — и р-р-раз, понеслось: мне начали давать заказы в этом направлении. И сейчас я тоже многое делаю просто так. Прихожу куда-то, мне нравится то, что я увидела, я это рисую, а оно потом — р-р-раз и разлетается куда-нибудь.
— Какие заказы тебя удивили или запомнились больше всего?
— Когда издатель Вадим Мещеряков предложил мне проиллюстрировать сначала Джека Лондона, а потом «Село Степанчиково и его обитатели» Достоевского. Для меня это был такой шок, я даже подумала, что он плохо посмотрел мое портфолио. Написала ему, что не смогу, давайте возьму какую-нибудь «Поллианну». Но он сказал: «У вас получится». И я ему очень благодарна! Это был шаг в сторону, полезный опыт, я оттуда вынесла новые моменты и стала чуть по-другому рисовать или вводить другие мотивы. Мне это добавило уверенности, и теперь я стараюсь идти в темы, которые кажутся сложными, но без них не будет развития. Всегда надо идти дальше, искать что-то новое.
— А помнишь свою первую книгу, которую иллюстрировала? Что это за ощущения?
— Я от счастья не могла спать! Я хорошо запомнила момент, когда мне дали эту книжку для девочек, из девочковой стихии. Я первую ночь вообще не спала от счастья: «Боже мой, как я вот так…» И рисовала, рисовала девочек. Это была еще акварелька, карандашик…
— А теперь ты работаешь и с иностранцами. Сильно отличается международный рынок от нашего — отношением к художнику, гонорарами?
— Иностранцы искренне радуются художнику, очень уважительно и трепетно относятся. Но тоже бывает по-разному. В целом оплата выше, но с нашими мне проще. Правда, сейчас я уже не стесняюсь и выставляю свои условия, поэтому в итоге получается комфортно, не хуже, чем с иностранцами.
— Твои иллюстрации, которые я много лет назад увидела, были про детей. Я ощутила взрыв эмоций, лето, солнце. Добро, солнечность — это твои посылы, то, как ты светишь, то, как думаешь? Или это работы на заказ?
— Те работы были сделаны не на заказ, и, я заметила, они больше всего нравятся людям. А на заказ я тогда выполняла монотонную работу, мне нужно было обязательно отвлечься. Я стала рисовать то, что мне хочется, и так, как я вижу, — и р-р-раз, понеслось: мне начали давать заказы в этом направлении. И сейчас я тоже многое делаю просто так. Прихожу куда-то, мне нравится то, что я увидела, я это рисую, а оно потом — р-р-раз и разлетается куда-нибудь.
— Какие заказы тебя удивили или запомнились больше всего?
— Когда издатель Вадим Мещеряков предложил мне проиллюстрировать сначала Джека Лондона, а потом «Село Степанчиково и его обитатели» Достоевского. Для меня это был такой шок, я даже подумала, что он плохо посмотрел мое портфолио. Написала ему, что не смогу, давайте возьму какую-нибудь «Поллианну». Но он сказал: «У вас получится». И я ему очень благодарна! Это был шаг в сторону, полезный опыт, я оттуда вынесла новые моменты и стала чуть по-другому рисовать или вводить другие мотивы. Мне это добавило уверенности, и теперь я стараюсь идти в темы, которые кажутся сложными, но без них не будет развития. Всегда надо идти дальше, искать что-то новое.
— А помнишь свою первую книгу, которую иллюстрировала? Что это за ощущения?
— Я от счастья не могла спать! Я хорошо запомнила момент, когда мне дали эту книжку для девочек, из девочковой стихии. Я первую ночь вообще не спала от счастья: «Боже мой, как я вот так…» И рисовала, рисовала девочек. Это была еще акварелька, карандашик…
— А теперь ты работаешь и с иностранцами. Сильно отличается международный рынок от нашего — отношением к художнику, гонорарами?
— Иностранцы искренне радуются художнику, очень уважительно и трепетно относятся. Но тоже бывает по-разному. В целом оплата выше, но с нашими мне проще. Правда, сейчас я уже не стесняюсь и выставляю свои условия, поэтому в итоге получается комфортно, не хуже, чем с иностранцами.
"МНЕ ПРОСТО НЕ ХОЧЕТСЯ ФАЛЬШИ И НЕПРАВДЫ"
— Ты сейчас работаешь над «Доброй книгой» вместе с поэтом Анастасией Орловой, это совместный проект с фондом «Первые шаги». Его задача — показать, что рядом с нами живут особенные дети, и им тоже необходимо общение с детьми, им нужно вместе учиться, играть, смеяться и делиться секретами. Как пришла эта тема — «Дети с особенностями» — в твою жизнь?
— Мне написали, предложили, но я сначала отказала — не из-за темы, а потому что было много работы. Я свою работу расписываю фактически на год вперед и стараюсь не брать ничего больше, даже если тема очень нравится. Но некоторые люди не принимают отказы, они хотят, чтобы именно я рисовала, и другие варианты не рассматривают. Ищут разные пути, ждут, и в результате получается что-то хорошее.
Но рисовать детей с особенностями — непростая задача: надо было понять, от чего отталкиваться, в каком контексте подать. Я не знала чувства матерей, детей, не знала, как сделать так, чтобы никого не обидеть, не оскорбить. Я очень трепетно к этому отношусь.
— Очень бережная и тонкая тема.
— Да, и поэтому я решила соединить сказку и реальность, потому что в реалистичном мире будет сложно добиться того, чтобы не возникло ощущения фальши. Я не могу представить, что все улыбаются и радуются, видя девочку в инвалидной коляске. А если совместить детство и сказку, тогда можно чувствовать себя более свободной. Я двигаюсь потихоньку, в проекте много разных тем, и я пока не знаю, как и во что их облекать. Я смотрю инстаграм детей, родителей, видео, чтобы понять их каждодневную жизнь. Мне просто не хочется фальши и неправды, потому что это тонкая тема, а в остальном я вижу тех же детей. Они такими родились, и пока им кто-то не сказал, что с ними что-то не так, они не понимали этого. Они радуются, познают мир, в них так много детского задора. Да, им больно и тяжело, но они играют, придумывают, живут своей детской жизнью. Наверное, на этом акцент нужно сделать. Они такие хорошенькие, веселые — тут и взрослым поучиться можно.
Я выложила в интернете несколько иллюстраций, чтобы узнать мнения, понять для себя какие-то вещи: что получилось, что не получилось, на что делать акцент. Мне важна была реакция. Если эта книжка порадует и детей, и их матерей — здорово.
— Ты сейчас работаешь над «Доброй книгой» вместе с поэтом Анастасией Орловой, это совместный проект с фондом «Первые шаги». Его задача — показать, что рядом с нами живут особенные дети, и им тоже необходимо общение с детьми, им нужно вместе учиться, играть, смеяться и делиться секретами. Как пришла эта тема — «Дети с особенностями» — в твою жизнь?
— Мне написали, предложили, но я сначала отказала — не из-за темы, а потому что было много работы. Я свою работу расписываю фактически на год вперед и стараюсь не брать ничего больше, даже если тема очень нравится. Но некоторые люди не принимают отказы, они хотят, чтобы именно я рисовала, и другие варианты не рассматривают. Ищут разные пути, ждут, и в результате получается что-то хорошее.
Но рисовать детей с особенностями — непростая задача: надо было понять, от чего отталкиваться, в каком контексте подать. Я не знала чувства матерей, детей, не знала, как сделать так, чтобы никого не обидеть, не оскорбить. Я очень трепетно к этому отношусь.
— Очень бережная и тонкая тема.
— Да, и поэтому я решила соединить сказку и реальность, потому что в реалистичном мире будет сложно добиться того, чтобы не возникло ощущения фальши. Я не могу представить, что все улыбаются и радуются, видя девочку в инвалидной коляске. А если совместить детство и сказку, тогда можно чувствовать себя более свободной. Я двигаюсь потихоньку, в проекте много разных тем, и я пока не знаю, как и во что их облекать. Я смотрю инстаграм детей, родителей, видео, чтобы понять их каждодневную жизнь. Мне просто не хочется фальши и неправды, потому что это тонкая тема, а в остальном я вижу тех же детей. Они такими родились, и пока им кто-то не сказал, что с ними что-то не так, они не понимали этого. Они радуются, познают мир, в них так много детского задора. Да, им больно и тяжело, но они играют, придумывают, живут своей детской жизнью. Наверное, на этом акцент нужно сделать. Они такие хорошенькие, веселые — тут и взрослым поучиться можно.
Я выложила в интернете несколько иллюстраций, чтобы узнать мнения, понять для себя какие-то вещи: что получилось, что не получилось, на что делать акцент. Мне важна была реакция. Если эта книжка порадует и детей, и их матерей — здорово.
"В ДЕТЯХ НЕ НАДО РАЗЫСКИВАТЬ КРАСОТУ И СВЕТ— ВСЕ НА ВИДУ"
— Ты пишешь где-то, что смотришь не на инвалидную коляску, а на малыша, на красоту. Выхватываешь локон, блики на волосах и, когда видишь ребенка, не можешь не влюбиться в него.
— Так же, как в любого человека. Это нужно. Если не полюбишь человека, которого рисуешь, ничего не получится. Даже отрицательного персонажа. В «Село Степанчиково и его обитатели» есть такой персонаж, но нельзя рисовать человека и полностью негативно к нему относиться — просто получится карикатура или шарж. Все равно нужно найти что-то хорошее, чтобы от этого оттолкнуться. Когда я работала над персонажем Достоевского, у меня среди знакомых был похожий человек, я вспомнила какие-то вещи о нем — и хорошие, и не очень. А в детях не надо разыскивать красоту и свет — всё на виду.
— Катя, и я действительно не увидела инвалидную коляску на рисунке! Я вижу, что она — часть иллюстрации, но прежде всего передо мной ребенок, детство, которое мы, взрослые, забываем видеть в этом малыше. Потому что считываем не ребенка, а боль его родителей. Мы забываем видеть не его трудности, а его самого. Он пришел таким, он живет здесь так — по-другому. В твоих рисунках я не увидела надрыва, который мы ощущаем, когда смотрим на людей с дополнительными потребностями, — я увидела, что ты посылаешь через иллюстрацию добро и акцентируешь детство. Я в первую очередь смотрю на ребенка — и он в ожидании чуда, потому что все дети на твоих работах заглядывают в глаза чуду. Знаешь, я не увидела эту коляску и меня отпустило. А когда я прочитала стих, случился еще один взрыв, потому что это тонкое соединение текста с иллюстрацией проходит прямо через душу, и появляется волшебство: ты встречаешься с ребенком, а не с его коляской. Спасибо, что ты сняла вуаль с нашего взгляда на детей с особенностями. Если взрослые познакомятся с такими рисунками, им тоже будет проще помогать детям: они будут действовать не из жалости, а из сердца, а это совсем другие отношения. Я за это тебе очень благодарна как творцу.
— Спасибо, Настя. Ты это рассказала лучше, чем я могла бы. Я могу нарисовать, а ты можешь сказать.
— Ты пишешь где-то, что смотришь не на инвалидную коляску, а на малыша, на красоту. Выхватываешь локон, блики на волосах и, когда видишь ребенка, не можешь не влюбиться в него.
— Так же, как в любого человека. Это нужно. Если не полюбишь человека, которого рисуешь, ничего не получится. Даже отрицательного персонажа. В «Село Степанчиково и его обитатели» есть такой персонаж, но нельзя рисовать человека и полностью негативно к нему относиться — просто получится карикатура или шарж. Все равно нужно найти что-то хорошее, чтобы от этого оттолкнуться. Когда я работала над персонажем Достоевского, у меня среди знакомых был похожий человек, я вспомнила какие-то вещи о нем — и хорошие, и не очень. А в детях не надо разыскивать красоту и свет — всё на виду.
— Катя, и я действительно не увидела инвалидную коляску на рисунке! Я вижу, что она — часть иллюстрации, но прежде всего передо мной ребенок, детство, которое мы, взрослые, забываем видеть в этом малыше. Потому что считываем не ребенка, а боль его родителей. Мы забываем видеть не его трудности, а его самого. Он пришел таким, он живет здесь так — по-другому. В твоих рисунках я не увидела надрыва, который мы ощущаем, когда смотрим на людей с дополнительными потребностями, — я увидела, что ты посылаешь через иллюстрацию добро и акцентируешь детство. Я в первую очередь смотрю на ребенка — и он в ожидании чуда, потому что все дети на твоих работах заглядывают в глаза чуду. Знаешь, я не увидела эту коляску и меня отпустило. А когда я прочитала стих, случился еще один взрыв, потому что это тонкое соединение текста с иллюстрацией проходит прямо через душу, и появляется волшебство: ты встречаешься с ребенком, а не с его коляской. Спасибо, что ты сняла вуаль с нашего взгляда на детей с особенностями. Если взрослые познакомятся с такими рисунками, им тоже будет проще помогать детям: они будут действовать не из жалости, а из сердца, а это совсем другие отношения. Я за это тебе очень благодарна как творцу.
— Спасибо, Настя. Ты это рассказала лучше, чем я могла бы. Я могу нарисовать, а ты можешь сказать.
"НЕТ БЕЗОБЛАЧНО СЧАСТЛИВЫХ ЖИЗНЕЙ, У ВСЕХ ЕСТЬ ТРУДНОСТИ, И МОЖНО ОТМАХНУТЬСЯ ОТ НИХ, А МОЖНО ПОМОЧЬ"
— Спасибо. А как в твоих рисунках появились феи?
— Первой была чайная фея. Она появилась из обычных разговоров дома с мужем и дочкой. Что-то пропало дома — куда подевалось, кто взял? А, фея, наверно, унесла. И я решила нарисовать фею. Мне еще понравилось внешнее соотношение какого-то предмета, крохотного для нас, но огромного для маленького человечка. А дальше возникла идея: феи — это маленькие помощницы, благодаря которым каждый день случаются приятные мелочи. Они незаметно живут рядом с людьми. И я считаю, что феи все-таки есть — в других пространствах, мирах. И, если мы чего-то не видим, не значит, что этого нет. Я начала их рисовать и уже не могла остановиться.
— Ты их продолжаешь рисовать или это серия из прошлого?
— Они нравятся людям, и время от времени меня начинают просить: может быть, еще? Серия продолжается, но уже не так активно. Все имеет свое начало, развитие и конец, любая материя проходит этот путь. Пик, конечно, уже прошел.
— Получается, что и феи были созданы просто в потоке вдохновения, а потом уже их начали заказывать люди?
— Да, как и все остальное. Сначала ты делаешь то, что тебе очень хочется и нравится, а потом это начинает нравиться другим. То есть сначала сама радуешься, придумываешь, и если это искренне, то будут радоваться и другие.
— А вообще, что для тебя — создавать миры, ведь феи — это целый мир? Насколько реальны твои персонажи?
— Феи, конечно, все вымышленные. А когда я рисую детей или взрослых, я отталкиваюсь от реальности. Вспоминаю все, что знаю о персонаже, мне нужно быстро-быстро в голове собрать все детали, вычленить главное. Потому что рисовать просто из головы — получится схема. Если над феями можно фантазировать, то людей желательно «собирать». И лучше всего получаются люди, о которых я хоть немножко знаю. Поэтому я не рисую портрет ребенка по фото. Я должна видеть, как он улыбается, как играет.
Вот, например, я рисовала девочку Вику с синдромом бабочки. У нее очень ранимая кожа, ее нужно постоянно бинтовать. Я смотрю видео, как она смеется, купается, бегает. Да, в отличие от других, у нее более сдержанное выражение лица, но Вика радуется. И я искала такие моменты.
Вообще, в жизни каждого человека много боли. Нет безоблачно счастливых жизней, у всех есть трудности, и можно отмахнуться от них, а можно помочь.
— Спасибо. А как в твоих рисунках появились феи?
— Первой была чайная фея. Она появилась из обычных разговоров дома с мужем и дочкой. Что-то пропало дома — куда подевалось, кто взял? А, фея, наверно, унесла. И я решила нарисовать фею. Мне еще понравилось внешнее соотношение какого-то предмета, крохотного для нас, но огромного для маленького человечка. А дальше возникла идея: феи — это маленькие помощницы, благодаря которым каждый день случаются приятные мелочи. Они незаметно живут рядом с людьми. И я считаю, что феи все-таки есть — в других пространствах, мирах. И, если мы чего-то не видим, не значит, что этого нет. Я начала их рисовать и уже не могла остановиться.
— Ты их продолжаешь рисовать или это серия из прошлого?
— Они нравятся людям, и время от времени меня начинают просить: может быть, еще? Серия продолжается, но уже не так активно. Все имеет свое начало, развитие и конец, любая материя проходит этот путь. Пик, конечно, уже прошел.
— Получается, что и феи были созданы просто в потоке вдохновения, а потом уже их начали заказывать люди?
— Да, как и все остальное. Сначала ты делаешь то, что тебе очень хочется и нравится, а потом это начинает нравиться другим. То есть сначала сама радуешься, придумываешь, и если это искренне, то будут радоваться и другие.
— А вообще, что для тебя — создавать миры, ведь феи — это целый мир? Насколько реальны твои персонажи?
— Феи, конечно, все вымышленные. А когда я рисую детей или взрослых, я отталкиваюсь от реальности. Вспоминаю все, что знаю о персонаже, мне нужно быстро-быстро в голове собрать все детали, вычленить главное. Потому что рисовать просто из головы — получится схема. Если над феями можно фантазировать, то людей желательно «собирать». И лучше всего получаются люди, о которых я хоть немножко знаю. Поэтому я не рисую портрет ребенка по фото. Я должна видеть, как он улыбается, как играет.
Вот, например, я рисовала девочку Вику с синдромом бабочки. У нее очень ранимая кожа, ее нужно постоянно бинтовать. Я смотрю видео, как она смеется, купается, бегает. Да, в отличие от других, у нее более сдержанное выражение лица, но Вика радуется. И я искала такие моменты.
Вообще, в жизни каждого человека много боли. Нет безоблачно счастливых жизней, у всех есть трудности, и можно отмахнуться от них, а можно помочь.
"ВСЕ ХОРОШИЕ ВЕЩИ ПРОСТЫ — СЛОЖНЫ ПЛОХИЕ ВЕЩИ"
— А как нужно относиться к трудностям?
— Ну, не относиться к ним как к наказанию. Надо искать причину в себе, и, если ты ее найдешь и потихонечку уберешь, это будет огромным вкладом в будущее. Лучшее вложение — это вложение в свое внутреннее развитие. Это никогда не надоест, и тебе будет жить легче. Сложности, вообще, нужны человеку, если он запутался и чего-то не понимает. Все хорошие вещи просты — сложны плохие вещи. И если их хотят сделать хорошими тоже. Тогда нужно много слов.
— Ты с детства много читаешь, есть у тебя любимые книги?
— Я почти не читаю сейчас современных писателей, очень хочу усвоить то, что написали классики. «Война и мир» практически настольная книга, глубочайшая. «Анна Каренина». По-моему, Моруа говорил, что за жизнь достаточно прочитать две хороших книги, но, чтобы их найти, нужно прочитать тысячу. В жизни тоже в конце концов приходишь к тому, когда нужно всё обобщить, сложить огромный пазл, который вокруг тебя раскручивается. Нужно найти какое-то общее понятие и направление, исходя из которого ты будешь решать мелкие задачки. И то, что ты понял, будет отражаться в том, что ты делаешь.
Но в мире сейчас огромный поток разной информации, я к ней отношусь осторожно, вижу, что с ней могут сделать другие. Во всем ты должен разбираться сам и составить свое мнение.
— Да, нужно постоянно фильтровать информацию.
— Мне так приятно с вами, Настя. Я зашла на ваш сайт и почувствовала большую радость, что есть такие люди, которые придерживаются норм этики.
— Спасибо. У меня просто изначально другой взгляд на журналистику. Я сама — про отношения. Постоянно задаю себе вопросы: а как ты хочешь строить отношения с собой, со своим миром и со своей совестью? Это базовые ценности, моя журналистка — про свет, который я вижу в себе, в природе, в людях. Мне важно рассказывать про радость, любовь, страсть, нежность, легкость, восторг, спокойствие, наслаждение жизнью, те положительные чувства и состояния, которые нам всем жизненно необходимы. Про поддержку, без которой человек в любом возрасте чувствует себя очень маленьким. И мне важно говорить о творцах, которые несут свое "сияние" людям, потому что в мире есть не только боль. В мире много светлых чувств и состояний души, про которые важно говорить.
— А как нужно относиться к трудностям?
— Ну, не относиться к ним как к наказанию. Надо искать причину в себе, и, если ты ее найдешь и потихонечку уберешь, это будет огромным вкладом в будущее. Лучшее вложение — это вложение в свое внутреннее развитие. Это никогда не надоест, и тебе будет жить легче. Сложности, вообще, нужны человеку, если он запутался и чего-то не понимает. Все хорошие вещи просты — сложны плохие вещи. И если их хотят сделать хорошими тоже. Тогда нужно много слов.
— Ты с детства много читаешь, есть у тебя любимые книги?
— Я почти не читаю сейчас современных писателей, очень хочу усвоить то, что написали классики. «Война и мир» практически настольная книга, глубочайшая. «Анна Каренина». По-моему, Моруа говорил, что за жизнь достаточно прочитать две хороших книги, но, чтобы их найти, нужно прочитать тысячу. В жизни тоже в конце концов приходишь к тому, когда нужно всё обобщить, сложить огромный пазл, который вокруг тебя раскручивается. Нужно найти какое-то общее понятие и направление, исходя из которого ты будешь решать мелкие задачки. И то, что ты понял, будет отражаться в том, что ты делаешь.
Но в мире сейчас огромный поток разной информации, я к ней отношусь осторожно, вижу, что с ней могут сделать другие. Во всем ты должен разбираться сам и составить свое мнение.
— Да, нужно постоянно фильтровать информацию.
— Мне так приятно с вами, Настя. Я зашла на ваш сайт и почувствовала большую радость, что есть такие люди, которые придерживаются норм этики.
— Спасибо. У меня просто изначально другой взгляд на журналистику. Я сама — про отношения. Постоянно задаю себе вопросы: а как ты хочешь строить отношения с собой, со своим миром и со своей совестью? Это базовые ценности, моя журналистка — про свет, который я вижу в себе, в природе, в людях. Мне важно рассказывать про радость, любовь, страсть, нежность, легкость, восторг, спокойствие, наслаждение жизнью, те положительные чувства и состояния, которые нам всем жизненно необходимы. Про поддержку, без которой человек в любом возрасте чувствует себя очень маленьким. И мне важно говорить о творцах, которые несут свое "сияние" людям, потому что в мире есть не только боль. В мире много светлых чувств и состояний души, про которые важно говорить.
"ИСТИНА, ДОБРОТА И ТЕРПЕНИЕ"
— Раз уж я заговорила о ценностях, из каких слов состоят твои внутренние ценности?
— Наверное, если совсем просто, — это истина, доброта и терпение. Мне хотелось бы следовать доброте, которую сейчас многие воспринимают как слабость. Добрый человек, по-настоящему добрый, — это человек сильной воли и с очень сильным характером. В основе у него такой стержень, благодаря которому невозможно сделать что-то плохое для его души.
Терпение тоже почему-то воспринимается так же, как слабость. Для меня большая сила характера — вытерпеть. Суметь не отвечать на резкие слова, на обиду. Это не слабость. К этому очень сложно прийти, но это, по-моему, важно. И еще важно (я где-то слышала эту фразу): милосердие важнее справедливости. Сейчас много людей говорят правильные вещи, но эти слова не помогают людям жить. Ты не поможешь человеку, когда ему плохо, сказав, что он в чем-то виноват. Ты поможешь человеку, если просто поддержишь его и отнесешься к нему по-доброму. То, что ты считаешь справедливым, можно сказать потом, когда станет легче.
И еще я не буду пробовать рисовать то, что не соответствует моим моральным убеждениям.
— Раз уж я заговорила о ценностях, из каких слов состоят твои внутренние ценности?
— Наверное, если совсем просто, — это истина, доброта и терпение. Мне хотелось бы следовать доброте, которую сейчас многие воспринимают как слабость. Добрый человек, по-настоящему добрый, — это человек сильной воли и с очень сильным характером. В основе у него такой стержень, благодаря которому невозможно сделать что-то плохое для его души.
Терпение тоже почему-то воспринимается так же, как слабость. Для меня большая сила характера — вытерпеть. Суметь не отвечать на резкие слова, на обиду. Это не слабость. К этому очень сложно прийти, но это, по-моему, важно. И еще важно (я где-то слышала эту фразу): милосердие важнее справедливости. Сейчас много людей говорят правильные вещи, но эти слова не помогают людям жить. Ты не поможешь человеку, когда ему плохо, сказав, что он в чем-то виноват. Ты поможешь человеку, если просто поддержишь его и отнесешься к нему по-доброму. То, что ты считаешь справедливым, можно сказать потом, когда станет легче.
И еще я не буду пробовать рисовать то, что не соответствует моим моральным убеждениям.
"УЛЫБАЕТСЯ ПЕРСОНАЖ — И Я УЛЫБАЮСЬ"
— А что для тебя счастье?
— Задумалась я. Глобальные такие вопросы. Счастье — это внутреннее состояние покоя. Если понимать счастье как приятную эмоцию, то в ней не получится пребывать постоянно. Организм не может жить все время в возбуждении от счастья или от горя, а вот состояние, в котором можно долго находиться, — это состояние внутреннего покоя и гармонии, и мне оно нравится. Когда оно приходит — это хорошо. Хорошо для себя, для окружающих, для рисования. В рисовании я очень радуюсь. Это, наверное, лучшая часть меня. Когда я рисую, я начинаю радоваться. Улыбается мой персонаж — и я улыбаюсь. И в этом процессе, наверное, есть зримое чувство радости.
— То есть радость становится более активной, когда ты рисуешь?
— Да-да. Вот как себя чувствуют мои персонажи, так примерно и я себя чувствую. И уже идет такой поток!
— А что для тебя счастье?
— Задумалась я. Глобальные такие вопросы. Счастье — это внутреннее состояние покоя. Если понимать счастье как приятную эмоцию, то в ней не получится пребывать постоянно. Организм не может жить все время в возбуждении от счастья или от горя, а вот состояние, в котором можно долго находиться, — это состояние внутреннего покоя и гармонии, и мне оно нравится. Когда оно приходит — это хорошо. Хорошо для себя, для окружающих, для рисования. В рисовании я очень радуюсь. Это, наверное, лучшая часть меня. Когда я рисую, я начинаю радоваться. Улыбается мой персонаж — и я улыбаюсь. И в этом процессе, наверное, есть зримое чувство радости.
— То есть радость становится более активной, когда ты рисуешь?
— Да-да. Вот как себя чувствуют мои персонажи, так примерно и я себя чувствую. И уже идет такой поток!
"НОВЫЙ ГОД СТАНОВИТСЯ КАМЕРНЫМ ПРАЗДНИКОМ"
— Наше интервью выйдет в новогодние праздники. Есть какая-то зимняя согревающая история? Или, может быть, не история, а просто новогоднее пожелание.
— Зимняя история… Знаешь, Новый год становится для меня камерным праздником. Он приходит для меня тихо. Обычно перед Новым годом у людей что-то случается, наваливаются проблемы, суета. Я себя стала тихонечко ограждать от этого. И поняла, что самой себя тяжело радовать. А вот если получилось сделать что-нибудь хорошее другому, тогда становится и мне гораздо веселее. И мы с дочкой 31 декабря берем мои открыточки, бумажные цветки лотоса, которые сами делаем, и идем по нашей деревне. Поздравляем наших продавщиц в магазине, заходим к подружке, бабушке. Если встречается знакомый человек из нашей деревни, ему дарим открытку. Людям становится приятно, вроде мелочь — а они радуются. Это создает настроение.
У меня период поздравлений начинается недели за две до Нового года, я в сумку кладу свои открытки, календарики, цветочки и дарю их тем, с кем меня судьба столкнула. Мне кажется, что, если перед Новым годом делать такие маленькие вещи и так создавать настроение, то и 1 января тогда получается хорошим, правильным. Не остается ощущения, что суета-суета, пшик — и все…
А пожелаю я — делать окружающим маленькие сюрпризы. Из этого и будет складываться новый год.
Страничка Екатерины Бабок в Facebook здесь
Аккаунт Екатерины в Instagram здесь
Интервью подготовила и провела Анастасия Лембери
Редактор Светлана Кравцова
— Наше интервью выйдет в новогодние праздники. Есть какая-то зимняя согревающая история? Или, может быть, не история, а просто новогоднее пожелание.
— Зимняя история… Знаешь, Новый год становится для меня камерным праздником. Он приходит для меня тихо. Обычно перед Новым годом у людей что-то случается, наваливаются проблемы, суета. Я себя стала тихонечко ограждать от этого. И поняла, что самой себя тяжело радовать. А вот если получилось сделать что-нибудь хорошее другому, тогда становится и мне гораздо веселее. И мы с дочкой 31 декабря берем мои открыточки, бумажные цветки лотоса, которые сами делаем, и идем по нашей деревне. Поздравляем наших продавщиц в магазине, заходим к подружке, бабушке. Если встречается знакомый человек из нашей деревни, ему дарим открытку. Людям становится приятно, вроде мелочь — а они радуются. Это создает настроение.
У меня период поздравлений начинается недели за две до Нового года, я в сумку кладу свои открытки, календарики, цветочки и дарю их тем, с кем меня судьба столкнула. Мне кажется, что, если перед Новым годом делать такие маленькие вещи и так создавать настроение, то и 1 января тогда получается хорошим, правильным. Не остается ощущения, что суета-суета, пшик — и все…
А пожелаю я — делать окружающим маленькие сюрпризы. Из этого и будет складываться новый год.
Страничка Екатерины Бабок в Facebook здесь
Аккаунт Екатерины в Instagram здесь
Интервью подготовила и провела Анастасия Лембери
Редактор Светлана Кравцова
Я хочу заказать интервью
у Анастасии Лембери
у Анастасии Лембери
Делая заказ, вы соглашаетесь с условиями обработки Ваших персональных данных. Публичная оферта